......Дайджест #2 Вера Замыслова: Время остановилось. Короновирус и мы
......... Отдел практической аффектологии. Вера Замыслова посмотрела выставку «20:20. Время остановилось» и рассуждает о кризисе общего, выборе неверной универсальности, которая вместо того, чтобы сплотить, делает из нас номинальное сообщество Все/Мы.
Игорь Самолет. 2020. Скульптура «контент-форма», смешанные медиа
......... В образовательном центре Московского музея современного искусства в Ермолаевском переулке проходит выставка «20:20. Время остановилось» о самоизоляции весны этого года. Пандемия Covid-19 заявляется как нечто, изменившее существующую реальность или по крайней мере заложившее основы для «нового мира».
......... Производится очередная попытка размывания локального до обобщенного. Конспирология и новый мистицизм, гиперкомпенсация через мемы и «новая этика», одиночество и инфодемия — эфемерные тематические блоки, которые встречаются снова и снова, перекочевывают из проекта в проект и являются косвенными причинами ощущения заведомой усталости. Алгоритмы остросоциальных, политически заряженных тем наращивают общую невосприимчивость, становясь объектами вялой критики. Парадокс мейнстрима именно в том, что он одновременно важен и одновременно скучен. Все уже заведомо устали от темы, которую невозможно перестать переживать.
......... В разгар приступов оптимистического эскапизма лета 2020 производились отчаянные попытки абстрагироваться от реальности, еще связанной с ежедневной сводкой отчетов эпидемиологической статистики. Реже заметны высказывания на тему пандемии, одновременно, те, кто набирались смелости заявить о себе, становились предметами шуток и тихого хихиканья. Неоригинально, не(достаточно) рефлексивно, несвоевременно. Происходил процесс систематизации, отхода от винегрета тэгов к установлению трех-четырех «стимулов-реакций». Тексты сильнее отдалялись от контекста, и все чаще можно наблюдать уютные обобщающие формулировки «все мы», лишенные необходимости субъективного проживания.
......... Все мы пережили.
......... Все мы были подвержены.
......... Все мы ощущали.
......... Все мы были подвержены.
......... Все мы ощущали.
......... Я/Мы протестного лета 2019 года сменилось Все/Мы самоизоляции.
......... Но пандемия не стала для России новым опытом, изменившем общественно-политическую ситуацию. Когда «нас просят изолировать себя в семейных единицах, общих жилых помещениях или индивидуальных жилищах, лишенных социальных контактов и отнесенных к сферам относительной изоляции» [1], это не отличается от ситуации до пандемии в России. Ограничение на публичное высказывание, на доступ к общественным местам, упор на применение силы при разрешении конфликтов, на личную ответственность каждого перед каждым, мнимая забота, манипуляции с совестью и коллективной памятью — мерцающие акценты официальной риторики, сформировавшейся до пандемии.
.........Самоизоляция лишь актуализировала некоторые грани запретов, выступив спусковым крючком для властей, которым в данной ситуации нет необходимости искать новые формулировки. В этом контексте отсылка к эссе Катрин Малабу, где она предлагает уйти в карантин от карантина, сравнивая современного человека XXI века с Руссо, создавшим подобие insula в веке XVIII [2] — предельно наивное заявление.
......... Передвигаясь в пространстве выставки, мы оказываемся втянутыми в перетасовывание образов запертого, исключенного из внешнего мира человека в самоизоляции, всеми способами пытающегося выбраться наружу. В каких-то местах это становится навязчивой идеей, как в «контент-форме» Игоря Самолета, когда нащупывание реальности происходит через бесконечное пролистывание новостной ленты. Становясь единственной сцепкой с мерцающей реальностью, наполненной локальными и глобальными событиями, такое действие приобретает маниакальный характер. Отсылка к более ранней и более задорной работе «первой волны» коронавируса — «Сериал "Cамоизоляция и я"», показанной в галерее «Триумф» этим летом — еще больше сгущает краски: здесь объект закольцован, затягивает внутрь собственной материализованной цифровой [не]реальности; никакой больше искрящейся мелодии из бесконечного сериала.
Игорь Самолет. 2020. Скульптура «контент-форма», смешанные медиа
......... Соцсетевое и цифровое перетекают из проекта в проект, определяя главную рамку пандемии: ограниченное безграничное пространство сети. Серия Владимира Карташова «Протодисплей» кажется попыткой выйти за тематические границы. Художник создает дисплеи, продолжая их фантазийными рамами в попытке заменить потерянные возможности сенситивного и невербального. Однако мистическое и ускользающее в работе, вырывающиеся в разные стороны рамы приобретают форму барочных багетов: видимо, через новый мистицизм мы снова выйдем в топкое болото вычурных блестящих объемов.
......... Но, наверно, самым оторванным от локального контекста, незаземленным объектом выставки является работа Альбины Мохряковой из серии «Синяки»: большой принт с портретом девушки с синяком под глазом. Детализация фотопечати позволяет без труда разглядеть искусственную природу увечья: синяк не более чем профессиональный грим и, кроме цвета, не несет больше никаких характерных признаков последствий ушиба мягких тканей. Здесь в очередной раз поднимается вопрос недоверия к фотографии как к документу, простоты фальсификации и манипуляции при помощи изображений [3]. Акцент именно на недоверии к документу, подтверждающему акт насилия, его слишком легкой подмене сегодня. Нас снова вводят в общемировую усредненную ситуацию: Эмбер Хёрд, маски инстаграма, бьюти-лайфхаки.
Альбина Мохрякова. Серия «Синяки». 2020. Фотопечать
......... Но если в США фотография, пусть сфабрикованная, может являться весомой причиной для возбуждения уголовного дела, то в России даже физическое освидетельствование побоев не всегда учитывается следствием. Эфемерная граница между общностью и локальностью представлена вполне прозрачно: самоизоляция не сдвинула с мертвой точки систему, а факт поддельной фотографии не имеет никакого смысла в условиях отсутствия закона.
......... Курсирование пандемии в поле художественного высказывания как нового, принципиально все изменившего, является основной проблемой не только конкретного проекта, но всех подобных выставок вообще. Идея коллективного переживания и коллективного опыта сквозит через многочисленные формулировки и образы. Если кого-то и обошла практика #pandemicdreams, всегда есть возможность переосмыслить собственный опыт, вырвать себя из субъективного контекста восприятия и растворить в усредненной коллективности кросс-модальных ассоциаций.
......... Границы размываются наподобие того, как это заявляли весной технократы-оптимисты, предрекающие эру большего равенства через zoom-поворот в социальном поле. В новом мега-государстве, объединенные всемирной сетью, у нас больше нет возможности для нейро-специфичности восприятия. Рефлексия субъективного остается вынесенной за скобки и заменяется успокаивающими практиками поверхностной общности.
2 Малабу, К. От карантина до карантина: Руссо, Робинзон Крузо и «Я». Доступно по ссылке.
3 Как минимум критику достоверности фотографии можно прочитать у Сонтаг С. «Смотрим на чужие страдания», она же представлена в более широкой перспективе у Мирзоева Н. в книге «Как смотреть на мир». Сонтаг, С. Смотрим на чужие страдания. — М.: АдМаргинем Пресс, 2014; Мирзоев, Н. Как смотреть на мир. — М.: АдМаргинем Пресс, Музей современного искусства «Гараж», 2019.